В данной статье рассматриваются события взаимоотношений между ханом Абылаем и администрацией Российской империи. Строительство военных укреплении России на территории казахской степи проходило в напряженной обстановке. Интересы Российской империи представлял генерал-губернатор Оренбурской области Неплюев И. И. Хан Абылай на тот момент являлся султаном и правителем среднего жуза. В статье показан процесс присоединения 40 султанов среднего жуза в поданство России на воссальной зависимости. Прослеживается желание царской администарции привлечь на свою сторону хана Абылая, посредством строительства помещений для проживания султана, его семьи в крепости Святого Петра.
Устремления России исходили из реального превосходства империи над сопредельными народами в организации государственного аппарата и армии, мобилизации человеческих ресурсов (гражданская и военная колонизация). Нарождающейся российской промышленности требовались рынки для производимых товаров, желательно с монополией на их продажу, расширение источников сырья и возможностей для капиталовложения, поэтому продвижение России на Восток являлось следствием экономического развития и становления как империи.
Для соседских народов же присоединение к Российской империи имело ряд положительных моментов: активизировался процесс их включения из внутриконтинентального пространства в мировое; сохранилось этническое единство казахского народа в рамках одной политической системы.
Вместе с тем, присоединение Казахстана к Российской империи изначально косило военный характер, обусловивший насильственные методы колонизации.
Однако, в XVIII веке Россия еще не была настолько сильна как империя, чтобы колонизировать северный регион Казахстана только военными методами. Содержание военных линий и развитие соответствующей инфраструктуры требовали значительных средств и большей мобильности. Эти особенности определили характер отношений колониальных властей с «инородцами».
Чтобы оправдать политику завоевания имперская доктрина давала крайне негативную характеристику народа. Давая описание жизни кочевников, государственные деятели, чиновники, ученые и просто обыватели не скупились на отрицательные эпитеты: «разбойники», «хищники», «коварные азиатцы», «народ сей ветрен и легкомыслен», «живут в праздности и лености», «казахи обыкновенно переходят границы для грабежа, по природе своей являются хитрыми» и тому подобное.
Подобные отношения к кочевникам было результатом именно военного характера отношений со степью и неприятия чужого образа жизни. Отрицательные этнопсихологические характеристики выступали также как оружие идеологической войны, орудие внешней политики для выработки стратегической линии и определения тактики отношений с казахами.
Положение, сложившееся в северном регионе Казахстана, особенно после возведения с 1752 года Новоишимской (Горькой) линии, создало условие для дальнейшего продвижения России в степь в рамках осуществления стратегического имперского плана выхода на Восток «сплошной линии военных укреплений», как определил курс наступления оренбургский губернатор И. И. Неплюев. По этому плану предусматривалось военное окружение казахских жузов со стороны Западной Сибири и Урала путем продвижения военных укрепленных линий вглубь территории и постепенного наращивания здесь воинских частей и казачества. Несомненно, военный фактор играл во многом решающую роль в колонизации новых просторов и определял векторы политики в степи. Однако, вести наступление на степь по средствам одних военных мер не всегда было целесообразно. Поэтому на этом этапе русско-казахских отношений царизм придавал немаловажное значение установлению и упрочнению связи с казахской знатью, от лояльности которой зависели темпы военной, а затем и гражданской колонизации. Привлечение на свою сторону казахской знати стало одним из направлений в деятельности военных властей в отношениях со степью.
Поскольку стержнем российской политики в отношении присоединяемых народов была идея социальной ассимиляции, казахская знать не лишалась своего привилегированного положения, сохраняя власть, веру и т. д., а со временем поступала на российскую службу и получала дополнительные льготы в обмен на отказ от самостоятельности.
Российская политика по отношению к знати действовала, прежде всего, через традиционные институты: подарки, титулования, аманатство.
Искусным дипломатом в отношении был оренбургский губернатор И. И. Неплюев. Он наставлял военных и чиновников администрации как поступать с казахами. В своей деятельности он поставил задачу полного подчинения казахских правителей и пришел к убеждению, что в казахском народе «между прочими особливо главному хану быть не только не полезно, но и вредительно быть может (1). По существу, военное продвижение в Казахстан осуществлялось на основе предложений И. И. Неплюева.
Как известно Абылай хан был избран султаном Среднего жуза, сильнейших родов – Атыгай и Караул из племени Аргын, потомки, которых до сих пор компактно проживают на территории сегодняшних Северо-Казахстанской и Кокчетавской областей, граничащих с современной Омской областью. Специфика государственности у кочевников такова, что степень влияния и власти того или иного правителя определяется, прежде всего, силой и числом поддерживавших его соплеменников, а также богатством его стад, наличием тех или иных способностей. Располагая тем и другим, Абылай уже к концу 30-х гг. XVIII в. выдвинулся в число самых влиятельных в степи владетелей. Его сподвижники из атыгаевского рода, батыры Кулеке и Кульсары, были не только организаторами освободительной войны, но и своего рода послами Абылай хана, часто выезжали на переговоры с администрацией гг. Оренбурга и Омска по заданию Абылай хана.
Как известно, будучи султаном, Абылай одним из первых добровольно становиться вассалом Российской империи и вместе с ханом Абулмамбетом склоняет к сближению с Россией более 40-султанов и старшин Среднего жуза. Именно эта политика сближения султана Абылая с Россией помогает ему в дальнейшем. Будучи в плену у джунгар, он не без помощи губернатора И. Неплюева и майора Миллера был вызволен из плена. Уже к концу 40-х годов авторитет Абылая был высок не только в Среднем жузе, но и в Младшем и Старшем жузах. По согласованию с ним царская администрация строит на территории Среднего жуза крепость Св. Петра в урочище Кызыл-жар, зимней стоянке известных старшин рода Толыбай сынши и его сына, знаменитого акына Кожаберген-жырау (2). Примечательно, что при поддержке Абылая, возле крепости создается крупнейшая в Сибири ярмарка и учреждается таможня, налаживаются тесные торгово-обменные отношения.
Царская администрация, стараясь привлечь на свою сторону влиятельного степного политика, строит близ крепости жилой комплекс. Согласно архивным данным, в 1765 г., для хана Абылая были возведены (3): дом для хана, канцелярия, баня, помещение для гостей. Рядом же планировалось строительство домов для его близких соратников: Кулеке и Кульсары батыров.
В рапорте генерал-поручика И. Шпрингера в коллегию иностранных дел от 16 ноября 1764 г. указывается, что «в 1761–1764 гг. султану Абылаю ежегодно только из крепости святого Петра отпускалось 212 пудов зерна, муки, хлеба. Его брату Юлбарысу, батырам Кулеке и Кульсары за это же время выдавалось по 100 пудов в год» (4).
В 1764 г. в Средний жуз к султану Абылаю были посланы десять русских крестьян с земледельческими орудиями для обучения казахов ведению земледельческого хозяйства. Десять казахов-кочевников были обучены ведению хлебопашества и пользованию земледельческими орудиями (5).
Одним из важных средств колониальной политики в отношениях с казахской знатью был институт аманатства. Архивные документы Оренбурга и Омска свидетельствуют о том, что 60–80 годы XVIII века в аманатах находились дети почти всех влиятельных людей Младшего и Среднего жуза, в том числе и Абылай хана. Например, в оренбургском архиве содержится переписка Абылай хана с комендантом Троицкой крепости фон Шрауберхом, из которой выясняется, что в декабре 1769 года два ханских сына были направлены аманатами.
Причем, документы, связанные с аманатством, находятся в деле «Об охране Оренбургской Пограничной линии от киргиз-кайсацких набегов», что позволяет нам сделать вывод о том, что колониальная администрация считала его важным рычагом сдерживания кочевников (6).
Казахские правители также стремились использовать институт аманатства для решения своих политических задач. Ярким примером этого явления отношение к аманатству хана Абылая. Рассматривая институт аманатства как традиционную форму международного соглашения, он стремился добиться выгодных условий. В частности, в 1769 году Абылай писал оренбургскому губернатору И. Рейнсдорпу об условиях содержания сыновей следующее: «...для прославления перед друзьями и врагами, чтобы мой сын в звании генерала был, когда он приедет к вам, то пусть увидит благословенное и приятное лицо ее величества государыни, а также пусть местом пребывания его будет крепость Кызыл-Жар (крепость святого Петра) в Тобольской губернии... . А обмен моих сыновей (аманатом) производили бы через два или три года, причем тот обмен осуществлялся бы по моему выбору... . И чтобы каждый направляющийся (в аманаты) мой сын увидел благословенное государево лицо. Если же мой сын долго пробудет в аманатах, то пусть он будет видеть государево лицо раз в три года... . А еще при моих детях находилось десять знатных людей из Среднего жуза» (7). В предложениях хана Абылая прослеживается желание обеспечить сыновей почетные условия содержания, больше походившие на службу.
Желание Абылая отправить сыновей в аманаты в сопровождении нескольких знатных представителей молодого поколения, было с благосклонностью принято правительством Екатерины II. По этому поводу в указе Коллегии иностранных дел Оренбургу говорилось: «Со вступления в 3740 года Средней киргиз-кайсацкой орды в здешнее подданство многие и сильные подвиги были употреблены к получению от их владельцев аманатов, но тщетно. Сперва такое искательство нужным делала забота, чтоб зенгорские владельцы, которые в тамошней стороне очень усиливались, сих киргиз-кайсак не привели в искушение им податься, имев по одинаковому роду своего жития многие способны ими управлять и по своей воле руководствовать. А ныне по истреблении китайцами зенгорцев и по завладении их местами, чем они сделались соседями киргиз-кайсак...» (8).
Поскольку статус султана был ниже статуса хана, сыну Абылая полагалось более низкое содержание. Чтобы не оттолкнуть Абылая, решено было уравнять права его сына с ханским. В то же время Коллегия рекомендовала Оренбургу не увеличивать однажды определенное содержание. Взамен сыновей Абылай выдвигал ряд требований, главным из которых было получение военной помощи русского правительства. «И чтобы упомянутое войско было бы использовано так: против дальних врагов – сан, против близких – тысяча, а, если враг будет менее значимым, то против моих внутренних врагов – пятьсот, будь то при моей жизни или при жизни моих сыновей» (9). Абылай в это время готовился воевать с Кокандским ханством и киргизами. К том времени он уже обращался с просьбой о военной помощи к илийскому генерал-губернатору (10). Более того, в 60-х годах цинские власти предприняли несколько военных набегов на казахов, кочевавших в верховьях Иртыша и Или, а также в Тарбагатае, сгоняя их с зимовок. В связи с этим отношения Среднего жуза с Цинской империей ухудшились.
Также для Абылая было очень важным, чтобы его люди могли свободно ездить в Россию и в крепости и на рынки: «А еще там, где будут находится в аманатах мои дети, пусть будет большой базар». Абылай в глазах России хотел навечно юридически оформить эти привилегии специальным документом: «Еще чтобы ее величество государыня была пожалована грамота с текстом и печатью на тарханство моим потомкам вплоть до. дня Страшного суда... Чтобы ее падишахское величество всех нас считало равными – русских, казахов и прочие народы, и коменданты ваших пограничных крепостей проявляли справедливость и не было бы насилия и притеснения» (11).
В 1771 г. Абылай вновь возвратился к вопросу об аманатстве после избрания его ханом всех казахов. И хотя в документах слово «аманат» не употребляется, речь в них идет именно о заложниках. В письме Абылая к Екатерине II, отправленом не позже 1776 года и полученном в феврале 1778 года, говорится, что Абылай из своих четырех сыновей отобрал «меньшаго, Тутум-солтана. с присовокуплением к нему хороших людей» и отправляет его «для донесения всеподданнейшего представления». Далее он сообщает, что стал всеказахским правителем: «Абулхаир и Абулмамет-ханы скончались, которым предкам моим были родственники. Как они от сего света отошли, так чреда ханского достоинства досталась мне. По кончине их, всех киргиз-кайсацких орд, то есть Большей, Средней и Младшей, ханы и султаны купно с большими и меньшими городами Ташкента и провинции Туркестанской с общего согласия в прошлом 1771 году в городе Туркестане при гробе мусульманского нашего святого Ходжи Ахмета, по обыкновению нашему, прочтя молитву, наименовали меня всех трех киргиз-кайсацких орд ханом, в которое звание и действительно возвели. Однако, хотя и по обыкновению состояния нашего в том звании и нахожусь, только Ваше Императорское Величество всеподданнейше прошу, то мое ханское звание пожалованием из благословенных рук Вашего Величества за золотой печатью высочайшей грамоты всемилостивейшие подтвердить». И в этом послании Абылай вновь просит, чтобы ему «из находящихся на границах войск...на короткое время давать столько, сколько когда вознадобится» (12). И хотя дипломатическая миссия Тугум-султана не увенчалась успехом, поскольку императрица не признала Абылая ханом всех казахов, он отстаивает свое право на самостоятельность от военных губернаторов: «моя же область хотя и малая, но только по рассуждению моему конечно быть может против трех ваших губерний. Почему хотя оная и мала, токма в ней есть я главной начальник, и кроме меня главного в моей области нет, а впрочем всевышнему известно. Итак, когда уже называюсь я главным начальником, то потому мне туда ехать одному за изрядное я не почитаю» (13). В связи с этим Абылай перестал отправлять аманатов.
Аманатство утратило свое значение только к первой трети XIX века, постепенно заменяясь другими формами влияния, прежде всего экономическими. Так, уже в конце XVIII века за перегон скота, за право кочевок внутри линии начали брать не аманатов, а денежную плату.
Расширение функции контроля за политической деятельностью казахской знати, в конечном итоге, подготовило почву для окончательной ликвидации института ханской власти, что позволило царизму укрепиться в регионе. Россия переходила к реализации идеи социальной ассимиляции, которая была разновидностью имперской политики, основанной на римском правиле «разделяй и властвуй». В последующем политика социальная ассимиляция верхушки покоряемых народов служила той твердой основой , на которой строилась российская политика постоянной территориальной экспансии, что, позволило российскому правительству не только военной силой и дипломатией подчинить народы, но и административными методами держать их в повиновении.
Литература:
- Казахско-русские отношения в XVI–XVIII вв. Сборник документов и материалов. — Алма-Ата, 1961. С. 401.
- Кожабергек жырау. Материалы Республиканской научно-теоретической конференции. Петропавловск, 2000. С. 58.
- Госархив Сев. Каз. обл., ф. 158, on. 1, д. 295, л. 33.
- Казахско-русские отношения в XVI–XVIII вв. Сборник документов и материалов. — Алма-Ата, 1961. С. 646.
- История Казахской ССР. Алма-Ата, 1957.1 часть. - с. 253.
- Государственный архив Оренбургской области РФ (ГАОО РФ). Ф.З. Оп.1. Д.103. ЛЛ. 51-53, 142–147,154,181, 338–344, 348–355.
- Казахско-русские отношения в XVI–XVIII вв. Сборник документов и материалов. — Алма-Ата, 1961. С. 692–693. Там же с. 690. Там же с. 688.Там же с. 685.
- Цинская империя и Казахские ханства. Алма-Ата, 1989. 4.2. С. 85.
- Казахско-русские отношения в XVIII–XIX вв. Алма-Ата. 1964.С.88.
- Государственный архив Омской области РФ (ГАОмО РФ). Ф.1.Оп.1 Д.113 ЛЛ. 229–230.
Ибраев Сабыр Исмагулович
Северо-Казахстанский государственный университет им. М. Козыбаева,
к.и.н., доцент
